ЕВРОПЕЙСКИЙ МИГРАЦИОННЫЙ КРИЗИС В СВЕТЕ ТЕОРИИ ПАССИОНАРНОСТИ
И ~1650-ЛЕТНЕЙ ЦИКЛИЧНОСТИ МАСШТАБНЫХ МИГРАЦИЙ В ЕВРОПУ
Анализируется европейский миграционный кризис на основе теории пассионарности, а также эмпирически выявленной, начинающейся с неолита ~1650-летней цикличности масштабных миграций на территорию Европы и связанной с ними смены населения: ~6200 ? ~4550 ?~2900 ?~1250 гг. до н. э. ? 375-410 ? 2010-2050? гг. В начальный период ~1650-летнего цикла происходит смена исчерпавших пассионарность и находящихся в конце своего жизненного пути аборигенных этнических общностей пассионарными мигрантскими группами, находящимися в начале своего жизненного цикла. Формулируется вывод, что современный миграционный кризис, апогей которого пришелся на 2015 г., свидетельствует о начале очередного ~1650-летнего цикла. На этой основе дается прогноз о середине XXI в. как наиболее вероятном времени начала социально-политических катаклизмов в Европе, триггером которых послужат масштабные миграционные процессы. Не исключается вероятность, что эти процессы и спровоцированный ими социально-политический катаклизм могут произойти в ближайшие годы. Рассматривается комплекс исторических и климатических данных, подтверждающий существование ~1650-летней цикличности. Формулируются гипотезы о климатическом генезисе ~1650-летнего цикла и о возможной его синхронизации солнечным циклом Глайсберга.
Ключевые слова: миграционный кризис; прогноз миграций в Европу; теория пассионарности; ~1650-летняя цикличность.
Введение
Миграционный кризис, вызванный многократным увеличением потоков беженцев и мигрантов в страны Европы из зон вооруженных конфликтов Ближнего и Среднего Востока, а также беднейших африканских и азиатских стран стал острейшей политической проблемой Европейского союза в 2015 г. По данным Агентства по контролю за внешними границами ЕС Frontex количество мигрантов составило в этом году более 1,8 млн. человек [20, с. 11], запросили убежище 1,2 млн. мигрантов [45]. Миграционный поток в страны ЕС усилился с начала специальной военной операции РФ на Украине. Так, по данным Управления верховного комиссара ООН по делам беженцев на 3 августа, в странах Европы (без России) зафиксировано свыше 4,3 млн. украинских беженцев. Абсолютные лидеры по их приему – Польша (1,26 млн.) и Германия (915 тыс.) [5].
По мнению отечественных исследователей, миграции из конфликтогенных стран и регионов в Россию представляют угрозу ее национальной безопасности 1 . Нейтрализация этой угрозы определяет необходимость анализа развития миграционного кризиса в Европе и прогнозирования его негативного влияния на ситуацию в России [20, с. 10]. Прогноз динамики и долгосрочных последствий миграционных потоков в Европу является, таким образом, чрезвычайно актуальным в плане обеспечения национальной безопасности России. Он может базироваться на циклическом характере этих потоков.
Исследователи находят параллели между современным миграционным кризисом и Великим переселением народов в IV–VII вв. и высказывают мнение о существовании долговременной цикличности в наступлении характеризующихся перемещением больших масс людей кризисных периодов в европейском регионе [19]. Действительно, существует начинающаяся с раннего неолита ~1650-летняя цикличность масштабных миграций в Европе и близлежащих территориях (см. ниже). Возникает вопрос о ее генезисе.
Причины циклических миграций могут быть связаны с негативными изменениями окружающей среды из-за климатической динамики [58]. Исследователями выявлен североатлантический климатический цикл с периодом около 1600 лет [67], вероятно, оказывающий влияние на существование ~1650-летней миграционной цикличности в Европе.
Эта цикличность может быть связана с этнической ритмикой, постулируемой в рамках концепции Л.Н. Гумилева, согласно которой на определенной территории происходит циклическая смена аборигенных этнических общностей мигрантскими группами. Первые находятся в конце своего жизненного цикла, вторые – в его начале. Конец цикла характеризуется исчерпанием пассионарности (энергетического параметра, уменьшающегося на протяжении жизни этноса), начало – высокой пассионарностью [7].
В рамках концепции Л.Н. Гумилева миграционный кризис в Европе представляется закономерным. Ведущие западноевропейские этносы сейчас находятся в самом начале так называемой фазы обскурации [24], с наступлением которой процессы гибели этноса и краха его государства становятся необратимыми. В этой фазе «этническая система утрачивает резистентность (сопротивляемость) и может стать легкой добычей более пассионарных соседей. Наступает депопуляция, численность населения значительно сокращается. Частично этот процесс тормозится за счет притока представителей окраинных и чужих этносов, которые зачастую начинают доминировать в общественной жизни» [30, c. 531], захватывая командные посты в госаппарате и армии. Происходит их «варваризация», как и населения в целом. Она создает условия для распада аборигенных этносов и формирования на их основе новых в результате процессов смешения.
Крах западноевропейских государств, учитывая наличие на территории некоторых из них ядерного оружия и АЭС 2 , представляет собой прямую угрозу для национальной безопасности России. Нейтрализация этой угрозы предполагает разработку и задействование соответствующих мер реагирования. Важным условием их эффективности является прогнозирование наиболее вероятного времени начала социально-политических катаклизмов в Европе, триггером которых могут послужить масштабные миграционные процессы.
Цель статьи состоит в решении этой задачи на основе теории пассионарности и эмпирически выявленной, начинающейся с неолита ~1650-летней цикличности масштабных миграций на территорию Европы. Рассматривается комплекс данных (исторических, климатических и др.), подтверждающий существование этой цикличности. Предпринята попытка выяснения ее природы.
Оценки миграционного кризиса и сценарии его последствий
Анализу европейского миграционного кризиса посвящена обширная литература. По-видимому, именно впечатляющие масштабы миграции привели поначалу к заметному превалированию алармистских оценок ее долговременных последствий и апокалиптических прогнозов для Европы у многих исследователей, что явствует из приводимых ниже цитат. «Поскольку основную часть беженцев составляют выходцы из мусульманских стран, общая численность мусульман в Европе резко возрастет, что изменит не только этническое, но и политическое лицо Европы» [16, с. 235]. «Нашествие в Европу молодых несемейных мужчин, фанатично исповедующих агрессивные формы исламизма и не желающих принимать европейскую культуру, означает, что Евросоюз совершает самоубийство» [20, с. 26]. «Сейчас речь идет о самом существовании Европы, возможности сохранения ее культурного кода» [6, с. 197].
В последующие годы оценка последствий кризиса стала более разноплановой. С одной стороны, среди части как зарубежных, так и отечественных исследователей сохранилась тенденция к негативному (вплоть до апокалиптического) видению его последствий для Европы. Так, утверждается, что миграционный кризис сегодня является одним из важнейших геополитических вызовов в ЕС и что на карту поставлена сама идея «Европы без внутренних границ» из-за растущего евроцентризма и крайне правого популизма, которые являются следствием усиления экономического протекционизма и международного терроризма [44]. «Если действующие демографические тенденции сохранятся, то в 2090-х гг. европейское население станет меньшинством в Европе, сократившись до 200–220 млн. При такой демографической динамике к концу XXI в. европейская цивилизация просто физически исчезнет» [32, с. 120]. «В Европе наблюдается замещение коренного населения выходцами из третьих стран, в основном мусульманских… Родившиеся в европейских странах и часто имеющие гражданство этих стран последующие поколения мигрантов, особенно мусульманского происхождения, все меньше интегрировались в принимающее сообщество и чаще стремились к обособлению в своих этнических диаспорах» [31, с. 56, 60].
Среди другой части зарубежных исследователей стала преобладать более оптимистичная оценка кризиса. Так, утверждается, что его негативные последствия могут быть устранены путем разработки и реализации комплексного подхода, включающего экономические, геополитические и военные аспекты, и что Германия в основном справилась с кризисом, хотя этого нельзя сказать о ЕС в целом [51]. В одном из специальных, посвященных миграционной тематике выпусков «Journal of Ethnic and Migration Studies», формулируется идея о том, что миграционный дискурс зависит от направленности процесса социального конструирования. С одной стороны, когда нацию понимают как фиксированную сущность, миграция социально конструируется как угроза национальной безопасности. С другой, когда нация концептуализируется в инклюзивных терминах, миграция десекьюритизируется и воспринимается как нормальное явление социальной жизни. Необходимо прояснить, как и почему различные государственные и негосударственные акторы либо социально конструируют, либо деконструируют миграцию как угрозу [38]. «Прояснение» этого вопроса представляется важным в плане прогнозирования динамики и последствий миграционных потоков в Европу.
Опираясь на концепцию Л.Н. Гумилева, можно считать, что дихотомия конструирования миграции как «угрозы национальной безопасности», либо как «нормального явления социальной жизни» тем или иным актором может быть обусловлена его суперэтнической принадлежностью. Акторы, идентифицирующие себя с западноевропейским суперэтносом, воспринимают миграцию как угрозу. Оценивают миграцию как благо толерантные акторы, деятельность которых объективно способствует гибели западноевропейских этносов и формированию на их основе новых этнических общностей. К числу последних можно отнести и часть авторов вышеупомянутого выпуска «Journal of Ethnic…», по мнению которых социальное конструирование миграции как кризиса является предвзятым и невыгодным для ЕС [38]. Эти авторы отражают позицию той части западноевропейского истэблишмента и социума в целом, которая продолжает надеяться на вхождение мигрантских общностей в состав западноевропейского суперэтноса. Однако более вероятно, что сами западноевропейские этносы войдут в состав новых этнических общностей в качестве субстрата, что будет означать прекращение существование этих этносов и их государств в нынешнем виде.
В целях аргументации последнего тезиса, имеющего основополагающее значение для анализа нынешнего миграционного кризиса и прогнозирования его динамики, необходимо рассмотреть основные положения концепции Л.Н. Гумилева и внесенные в нее дополнения.
Прогноз развития миграционного кризиса на основе теории пассионарности
По мнению Л.Н. Гумилева, новые этносы могут формироваться в результате миграции и последующего смешения (гибридизации): «Часто вследствие исторических перипетий от этноса отпочковывается группа людей и меняет место жительства. Иногда эти группы гибнут, но нередко, смешавшись с аборигенами или с другими переселенцами, они образуют самостоятельный этнос» [7, с. 136].Многие историки и этнографы также придерживаются мнения о формировании новых общностей в результате смешения. Например, Ю.В. Бромлей подчеркивает, «… что как раз смешанные браки являются одним из основных инструментов формирования новых этносов на основе синтеза двух или нескольких этнических общностей» [4, с. 86]. Эти общности, в ходе смешения которых формируется новый этнос, называют суперстратом (пришлое население, завоеватели) и субстратом (аборигены).
Анализ исторических данных показывает, что суперстрат состоит в основном из мужчин, среди которых высока доля пассионариев [26] – активных индивидов, носителей пассионарной энергии. Используя понятие пассионарности, покажем, что об этом же свидетельствует европейский миграционный кризис.
Л.Н. Гумилев рассматривал это понятие в двух аспектах: как характеристику поведения и как энергию [7, с. 498]. «Пассионарность как характеристика поведения и психики – это активность, проявляющаяся в стремлении индивида к цели и в способности к сверхнапряжениям и жертвенности ради ее достижения. При высоких степенях пассионарности эта цель представляется индивиду достойной того, чтобы отдать за нее жизнь... Пассионарность как биохимическая энергия определяет способность этнических коллективов совершать работу, фиксируемую как активность (миграционная, природопреобразовательная, военная, экономическая и т. д.)» [30, с. 509].
Выше приводилась характеристика европейского миграционного кризиса как «нашествия в Европу молодых несемейных мужчин, фанатично исповедующих агрессивные формы исламизма» [20, с. 26]. В сравнении с адептами других религий, среди мусульман особенно «высок процент верующих, страстно и самозабвенно преданных исламу, искренне выполняющих все положения мусульманского вероучения и религиозных правил» [20, с. 51]. Очевидно, среди таких верующих, тем более среди тех, кто «фанатично исповедует крайне агрессивные формы исламизма», высока доля пассионариев, причем пассионариев сплоченных.
Согласно Л.Н. Гумилеву, пассионарность есть величина векторная [7, с. 286]. Из векторной алгебры следует, что своего максимального значения пассионарность группы достигает при условии однонаправленности векторов пассионарности ее членов (реализуемой, например, на основе исповедования единых для всей группы «священных ценностей»), что означает достижение максимальной степени сплоченности группы [27].
Пассионарность тесно связана с понятием «жизнеспособность» [26]. «Некоторые специалисты относят ислам к одной из самых динамичных и жизнеспособных (курсив мой. – Р.С.) религий современности» [20, с. 51]. В настоящее время мусульманские этносы являются, видимо, одними из самых пассионарных этносов человечества, и закономерно, что их представители послужат суперстратом при формировании новых этносов на территории Европы.
Согласно Л.Н. Гумилеву, «роль субстратов играют старые этносы» [7, с. 311]. Иными словами субстратом становятся аборигенные этносы, точнее, женщины этих этносов. Обычно это происходит около середины фазы обскурации аборигенных этносов, когда их пассионарность становится меньше пассионарности мигрантских общностей.
Пассионарность этноса равна произведению пассионарного напряжения (средней величины пассионарности, приходящейся на одного индивида) на число составляющих его индивидов [30, с. 525]. В начале фазы обскурации напряжение мигрантских общностей превышает напряжение аборигенных. Однако пассионарность последних остается существенно выше пассионарности мигрантских общностей за счет значительного превышения численности аборигенов над мигрантами, а также за счет еще наличествующей сплоченности аборигенов на основе сохранения ими своих ценностей. Поэтому в этот период мигранты смешиваются между собой («с другими переселенцами» [7, с. 136]). При этом некоторая часть браков заключается между супругами, происходящими из популяций, удаленных друг от друга на значительные расстояния.
По нашей гипотезе, в основе пассионарности лежит явление гетерозиса: пассионарии рождаются в смешанных в расово-антропологическом и генетическом смысле браках. Таковые образуют супруги, происходящие, как правило, из удаленных друг от друга популяций [26]. Из-за явления гетерозиса смешение между такими мигрантами ведет к увеличению доли пассионариев среди рождающихся детей. По этой причине, а также из-за продолжающихся миграций пассионарность мигрантских общностей неуклонно возрастает, а пассионарность аборигенных общностей продолжает падать как за счет снижения пассионарного напряжения (из-за уменьшения числа пассионариев и увеличения числа субпассионариев – дегенеративных индивидов [30, с. 530–531]), так и за счет снижения численности аборигенов и степени их сплоченности.
Через несколько десятилетий после начала фазы обскурации в аборигенных общностях происходят качественные изменения. Немногочисленные пассионарные мужчины, идентифицирующие себя с этими общностями, уничтожаются суперстратом, а большая часть менее пассионарных (так называемых «гармоничных людей»), как правило, превращается в зависимые слои населения; им навязывается новая система ценностей. Субпассионарии, число которых значительно увеличивается с начала фазы обскурации, частью уничтожаются, частью вымирают сами. Существенная часть аборигенных женщин становится женами и наложницами мужчин суперстрата. В результате смешанных браков из-за явления гетерозиса рождается много пассионариев. Они формируют новые высокопассионарные этнические общности, которые захватывают гегемонию на территориях своего проживания и образуют свои этнополитические институты, сменяющие институты уходящего суперэтноса [26].
В настоящее время ведущие западноевропейские этносы находятся в самом начале фазы обскурации. Как свидетельствуют события новогодней ночи 2016 г. в Кельне и других германских городах, пока мигранты предпринимают только отдельные попытки «смешения» с аборигенками, а реально смешиваются внутри своих общностей. Как было сказано выше, качественные изменения в положении аборигенных общностей, выражающиеся в переходе гегемонии от них к мигрантским общностям, начинаются через несколько десятилетий после начала этой фазы. На этом основании можно сформулировать следующий долгосрочный прогноз: резкое усиление миграционных потоков и социально-политические катаклизмы в Европе наиболее вероятны в середине текущего века.
Однако нельзя исключать, что масштабные миграции и связанные с ними катаклизмы начнутся в течение ближайших нескольких лет. По мнению Секретаря Совета безопасности РФ Н.П. Патрушева, «на фоне антироссийских санкций мир постепенно погружается в беспрецедентный продовольственный кризис. Десятки миллионов людей в Африке или на Ближнем Востоке по вине Запада окажутся на грани голода. Чтобы выжить, они устремятся в Европу. Не уверен, что Европа переживет кризис. Политические институты, наднациональные объединения, экономика, культура, традиции могут уйти в прошлое» [12]. Острый продовольственный кризис может начаться и в самой Европе. Его началу будут способствовать удорожание продовольствия в странах Европы в связи с резким ростом цен на энергоносители.
~1650-летняя цикличность масштабных миграций в Европу
Для обоснования и уточнения сформулированного прогноза рассмотрим масштабные миграции, затронувшие территорию Европы на протяжении последних 8 тыс. лет. Ближайшая к нашему времени такая миграция – это Великое переселение народов в IV–VII вв. Начавшееся в 375–376 гг. с вторжения в Европу гуннов и разгрома ими аланов и остготов Германариха [39; 49], оно способствовало гибели Западноримской империи. Покажем, что динамика Великого переселения соответствует изложенным выше теоретическим положениям.
Катализатором начала масштабных миграций служит перепад пассионарного напряжения между мигрантскими и аборигенными общностями. Первые находятся, как правило, в начальных фазах подъема или акматики, характеризующихся высоким уровнем напряжения; вторые – в фазе обскурации или в перешедшем в нее так называемом третьем кризисе инерционной фазы, для которых характерен низкий уровень напряжения.
Этнополитогенез римского суперэтноса был рассмотрен нами в специальной работе [23]. В 306 г. римляне вошли в третий кризис инерционной фазы, который перешел в фазу обскурации. Он характеризовался варваризацией государственных институтов, военными поражениями, образованием варварских государств на территории Западноримской империи. Так, императорские вольноотпущенники (бывшие рабы) составляли низший и отчасти средний персонал бюрократического аппарата империи и пользовались иногда огромным влиянием. С III в. прогрессировала варваризация армии. В 378 г. в битве под Андрианополем готы наголову разгромили римскую армию. В 407 г. племенные коалиции аланов, вандалов и свевов форсировали Рейн и ворвались в Галлию. В 410 г. вестготами был взят Рим. В 418 г. в Аквитании возникло вестготское королевство – первое варварское государственное образование на территории Западноримской империи. В 435 г. возникло Вандальское королевство, в 443 г. – Бургундское, в 451 г. – королевство англосаксов. В 476 г. Западноримская империя перестала существовать [13].
В первые века н. э. в миграционных потоках, направлявшихся на Нижнее Поволжье и далее на запад, преобладало мужское население [3, с. 39–40]. Для кочевого сарматского населения II–IV вв. это преобладание было почти трехкратным [2, с. 206].
Следует подчеркнуть, что 2015 г., на который пришелся апогей европейского миграционного кризиса, и начавшееся в 375 г. Великое переселение народов разделяет временной промежуток в 1640 лет (2015 – 375 = 1640). Есть основания считать эту цикличность многозвенной. Если экстраполировать ее на 1640-1650 лет назад от 400-х гг. (на них пришелся один из ранних пиков Великого переселения), то около 1250 г. до н. э. (1650-1640 – 400 = 1250-1240) в Европе и близлежащих территориях должны были начаться масштабные миграции. Напрашивается их отождествление с передвижениями так называемых «народов моря». Как пишет А.В. Сафронов, их вторжения в государства Восточного Средиземноморья и Египет начались со второй половины XIII в. до н. э. Их результатом стали утрата политического влияния Египта в Азии, разрушение Трои, крах Хеттского царства, Угарита и Амурру. По масштабу и историческим последствиям вторжения «народов моря» сравнимы с Великим переселением народов IV в. н. э. [29, с. 9, 130, 138].
В конце XIII в. до н. э. египтяне-2 вошли в третий кризис инерционной фазы [25], а хетты и семиты – по-видимому, в фазу обскурации, что сделало их легкой добычей «народов моря». «В ходе передвижения «народов моря» основывались новые города и государства, и происходило смешение с местным населением» [29, c. 124], в результате которого, вероятно, сформировались новые этнические общности.
Среди «народов моря» преобладали ахейские греки (так называемые акайваша египетских текстов) [29, с. 24]. Это были жители микенских и других прибрежных городов, вынужденные покинуть места своего проживания под натиском вторгнувшихся племен [68]. Объясним масштабную экспансию ахейских греков на основе теории пассионарности.
Согласно Л.Н. Гумилеву, фаза подъема характеризуется интенсивным ростом пассионарного напряжения, энергичной экспансией нового этноса, резким ростом всех видов его активности, демографическим взрывом [30, с. 527]. Причину взрыва он видел в захвате большого числа женщин из побежденных племен [10, c. 95], превращаемых завоевателями в жен и наложниц. В возрасте этноса около 150 лет заканчивается инкубационный и начинается явный период этой фазы [10, с. 94]. Это начальная стадия жизни этноса от периода «зачатия», характеризующегося резким увеличением доли пассионариев среди рождающихся детей (середина этого периода принимается за нулевую точку отсчета жизни этноса), до момента его появления («рождения»), связанного с завершением формирования социально-политического института (вождества, государства, церковной организации и др.) [30, с. 500].
Согласно Л.Н. Гумилеву, «от момента пассионарного толчка до возвращения в состояние гомеостаза проходит 1200–1500 лет» [11, с. 180] (см. также рис. 4 в [7, с. 339]). Иначе говоря, продолжительность жизни этноса составляет 1200–1500 лет. Это положение представляется уязвимым для критики, поскольку греческий, китайский, еврейский и др. (супер)этносы существуют уже свыше трех тысяч лет. Древнегреческая микенская и древнекитайская шан-иньская цивилизации, носителями которых были, соответственно, древние греки (микенцы) и древние китайцы, уже существовали в середине II тыс. до н.э., а первое упоминание о предках евреев – племенах ибри датируется в египетских источниках XIII в. до н. э. Л.Н. Гумилев пытался устранить это противоречие, вводя нумерацию этносов, возникших на территориях Древнего Египта (египтяне-2) и Китая (китайцы-2) [7, с. 341, 343]. По его мнению, «энергия египтян Древнего царства иссякла уже в XVIII в. до н. э.» [9, с. 229]. Здесь речь идет, очевидно, о египтянах-1 – «материнском» по отношению к египтянам-2 суперэтносе (Л.Н. Гумилев не указал, когда они возникли). В этнической истории китайцев он выделил три хронологически последовательных, т.е. следующих друг за другом, витков этногенеза: архаический, древний и средневековый и предположил, что в XVIII в. начался новый виток [9, с. 55].
Основываясь на этом положении Л.Н. Гумилева, нами было введено понятие гиперэтноса – совокупности сменяющих друг друга на определенной территории родственных этносов, связанных между собой преемственностью расово-антропологического типа, языка и культуры [25]. В результате смешения различных субстратов формируется первый этнос гиперэтноса («материнский»), от которого в конце его жизни отпочковывается второй («дочерний»), от него – третий и т.д.
Пассионарное напряжение третьего этноса колеблется в нижней половине полос оптимальных значений каждой фазы, и его средняя величина оказывается существенно ниже средней величины напряжения первых двух этносов гиперэтноса. Это происходит вследствие достижения третьим этносом высокой степени антропологической гомогенности, что приводит к слабой выраженности гетерозиса в его субэтносах. Из-за низкой пассионарности третий этнос уже в период одного из фазовых переходов может стать жертвой внешнего завоевания и потерять свою политическую независимость, как это произошло, например, с эламитами-3 и египтянами-3 [22; 25]. Это может привести к гибели третьего этноса, который полностью ассимилируется завоевателями. Например, эламиты-3 были ассимилированы персами; продолжительность жизни эламского гиперэтноса составила около 3300 лет (3650–300 гг. до н. э.) [22, с. 106–108].
При благоприятных условиях могут отпочковаться четвертый и пятый этносы. Их пассионнарное напряжение балансирует, вероятно, чуть выше нижней грани полосы оптимальных значений каждой фазы. К четвертому и пятому этносу относятся коптские этносы египетского гиперэтноса. Коптский язык вымер к началу XVII в., и в настоящее время используется только как язык богослужения. Хотя говорить о полной ассимиляции коптов было бы не совсем корректно. Они сохраняют свою культурно-религиозную идентичность, оставаясь христианами. Общая продолжительность функционирования различных стадий древнеегипетского языка (а функционирование своего языка является одним из определяющих признаков существования гиперэтноса) составила около 5100 лет (3500 г. до н. э. – 1600 г.) [25].
Отметим, что продолжительности жизни эламского и египетского гиперэтносов примерно кратны числу 1650 с коэффициентом кратности, соответственно, 2 и 3. Это может быть следствием синхронизации их сроков жизни каким-либо природным процессом (обусловленным солнечно-земными связями?). Таким образом, ~1650-летняя цикличность со смещением звеньев на 600-700 лет назад относительно европейских значений может быть характерна и для соседних с Европой областей Азии и Северной Африки. Не исключено, что она может быть всеобщей, характерной для всей планеты.
Рождение дочернего этноса часто приходится на период третьего кризиса инерционной фазы или фазу обскурации материнского. Быстро усиливающееся государство дочернего этноса начинает ожесточенную борьбу, часто осложняющуюся внешним вмешательством, с разлагающимся государством материнского этноса и через некоторое время подчиняет его. Так, Московская Русь – государство великороссов, одного из дочерних этносов древнерусского (восточнославянского) этноса, подчинило Великий Новгород – государство новгородского древнерусского субэтноса [8, с. 191–192].
По-видимому, в первой половине XIV в. до н. э. от ахейцев-1 (микенцев) отпочковались ахейцы-2 – один из субэтносов эллинского этноса, создавший свои политические объединения во второй половине XIII в. до н. э. Их борьба с микенскими государствами ослабила обе стороны. Этим воспользовались вторгнувшиеся в Грецию племена. По мнению Ф. Шахермейра, вторжение состоялось около 1220 г. до н. э. Некоторые варварские племена осели в Греции и образовали княжества во главе со своими вождями (напомним, что одним из признаков пребывания этноса в фазе обскурации является образование варварских государств на его территории. – Р.С.). Значительная часть ахейского населения покинула Грецию и основала новые поселения на островах Эгейского архипелага, в Сицилии, на западе Малой Азии и на Кипре (цит. по: [28, с. 44–45]). Столь масштабная экспансия свидетельствует в пользу того, что основную массу мигрантов составили находившиеся в фазе подъема ахейцы-2. Позднее они продолжили экспансию в богатые области Малой Азии и Леванта, вовлекая в нее пассионарных представителей других племен.
П. Уелз исследовал взаимосвязь событий XIII–XII вв. до н. э. в Восточном Средиземноморье и синхронных им перемен в Центральной Европе. Он показал глубокие изменения в социально-политической жизни народов Европы: утверждение новой культуры полей погребений как внешний признак интеграции европейских народов, появление погребений с вооружением, свидетельствующее о выделении правящей военной элиты общества (цит. по: [28, с. 54]).
Для культуры полей погребений характерны многочисленные клады и укрепленные поселения, что свидетельствует о широком распространении масштабных военных конфликтов в период ее существования. Одним из примеров этих конфликтов является крупное сражение, произошедшее у реки Толлензе на северо-востоке современной Германии в первой половине XIII в. до н. э. [53] или около середины этого века [59]. По оценкам, в нем участвовали более 2000 человек. Часть участников сражения были местными, часть происходила из южных или юго-восточных регионов Центральной Европы [59]. Обнаружены останки более 140 человек, в основном молодых мужчин [53].
Археологические данные свидетельствуют о том, что в последней четверти II тыс. до н. э. масштабные миграции и связанное с ними формирование новых этнических общностей происходили на северо-востоке Европы. Так, в Финляндии и Прибалтике в результате массовой миграции скандинавского населения распространилась культура каменных курганов с ящиками, а также культура ложнотекстильной керамики, носителями которой являлись предки западных финно-угров. В Прибалтике началось широкое распространение культуры штрихованной керамики, с создателями которой связано формирование восточных балтов [21, с. 189–191].
Таким образом, из рассмотрения начальных периодов второго и третьего (с конца) звеньев ~1650-летнего цикла следует, что резкое усиление миграционных потоков и социально-политические катаклизмы начались в Западноримской империи через 30-35 лет после начала второго цикла в 375 г. (вторжение варварских племен в Галлию в 407 г. и взятие Рима готами в 410 г.) и через примерно 30 лет после начала третьего цикла около 1250 г. до н. э. (вторжение варварских племен в Микенскую Грецию около 1220 г. до н. э. по Ф. Шахермейру). Если экстраполировать эту закономерность на текущий ~1650-летний цикл, приняв за его условное начало 2015 г., то получим, что масштабные миграции и социально-политические катаклизмы начнутся в Европе около 2050 г. (2015 + 30–35 = 2045–2050).
Предшествующее 1250 г. до н. э. звено ~1650-летней цикличности приходится на 2900 г. до н. э. (1250 + 1650 = 2900). С начавшимися в это время в Европе масштабными миграциями было связано формирование культуры шнуровой керамики, которая появилась более или менее одновременно по всему северу Центральной Европы около 2900 г. до н. э. [43; 46]. Датируемые этим временем массовые захоронения М. Фурхольт рассматривает как показатель значительного всплеска насилия, вызванного миграционными процессами [46].
Исследователи выдвинули гипотезу, согласно которой культура шнуровой керамики возникла в результате масштабной миграции носителей ямной культуры (или доямных степных культур) из южнорусских и нижневолжских степей в Центральную Европу. Она произошла после 3000 г. до н. э. и явилась источником, по крайней мере, некоторых индоевропейских языков [55]. Однако эта гипотеза была критически воспринята многими генетиками и археологами (см., например: [15; 43; 46]). В [43] в качестве основного источника ранних шнуровиков рассматривают либо степное население, подвергшееся генетическому влиянию с территории Прибалтики и Белоруссии, либо население северной части восточноевропейской лесостепи эпохи энеолита.
Археологические и палеогенетические данные позволяют говорить о новом витке миграций, начавшемся около 2750 г. до н. э. С этого времени в Центральной и Западной Европе стал распространяться так называемый «колоколовидный комплекс», включавший стилизованные колоколовидные кубки, медные кинжалы и другие погребальные предметы. К 2500 г. до н. э. он достиг Италии, Франции и северо-западной Африки, к 2400 г. до н. э. – Великобритании и Ирландии. У 58 из 60 исследованных носителей этого комплекса был обнаружен субклад R1b-S116/P312 характерной для степных мигрантов Y-гаплогруппы R1b-M269, один из доминирующих в настоящее время в Западной Европе субкладов. Носители колоколовидного комплекса с субкладом R1b-S116/P312 сыграли важную роль в его распространении в Европе [66]. Видимо, они составляли элиту, имевшую преимущественный доступ к женщинам. Это привело к наличию большого числа потомков у носителей этого субклада. В результате в настоящее время он является одним из доминирующих в Европе.
По-видимому, в результате миграций возникла около 2900 г. до н. э. катакомбная археологическая общность, занимавшая территории от Нижнего Поволжья и степного Предкавказья до Нижнего Днестра и от степного Крыма до Среднего Дона. Первоначально ее выводили из ямной культуры. Позже пришли к выводу, что это пришлое население, мигрировавшее, по мнению некоторых исследователей, из Ютландии и с Подунавья [14]. Радиоуглеродное датирование позволяет утверждать, что «хронологические диапазоны трех основных групп этой общности укладываются в рамки 2900–2000 гг. до н. э.» [34, с. 26].
Среди носителей ямной культуры, мигрировавших из причерноморских степей в Центральную Европу, на каждую женщину приходилось от 5 до 14 мужчин [48]. По мнению Л.С. Клейна, среди мигрантов-ямников были только мужчины, которые смешивались с местными женщинами [15, с. 373]. Оно представляется верным, по крайней мере, в отношении молодежных военных отрядов, состоявших почти полностью из молодых неженатых мужчин. Они изгоняли и/или уничтожали местных мужчин, а женщин превращали в жен и наложниц. Результатом гибридизации (смешения) стало формирование новой культуры шнуровой керамики и протогерманского диалекта [64].
Предшествующее 2900 г. до н. э. звено ~1650-летней цикличности, связанное с масштабными миграциями в Европе, приходится на 4550 г. до н. э. (2900 + 1650 = 4550). Необходимо отметить, что более или менее точная датировка миграций, имевших место более 6,5 тыс. лет назад, едва ли возможна. Археологические данные свидетельствуют о миграционных процессах, происходивших в Северной и Юго-Восточной Европе приблизительно в середине – второй половине V тыс. до н. э.
После завершения около 5200 г. до н. э. первой волны экспансии неолитических земледельцев в Европу после долгой паузы последовала вторая волна. Она достигла северо-западной Франции около 4500 г. до н. э., Британских островов и южной Скандинавии – около 4000 г. до н. э. [46]. Вторая волна экспансии была связана, видимо, с дочерними общностями неолитических земледельцев, отпочковавшимися от материнских около 4700 г. до н. э. и вошедшими около 4550 г. до н. э. в явную часть фазы подъема.
Во второй половине V тыс. до н. э. миграции были характерны для населения Среднестоговской культуры. Как пишет Н.С. Котова, из-за начавшейся около 4400 г. до н. э. аридизации климата одна часть населения этой культуры переселилась на запад, в степное Поднепровье, другая продвинулась в южные районы лесостепи, положив начало Дереивской культуре, формировавшейся на основе синтеза среднестоговских мигрантов и местного поздненеолитического населения [18, с. 162]. По-видимому, женский компонент этого населения принял участие в формировании дереивской общности в качестве субстрата. Об этом позволяют говорить палеоантропологические данные, согласно которым в среднестоговских сериях присутствует женский краниологический тип, близкий сублапоноидному [33, с. 56]. Этот тип относится к уральской расе, популяции которой были распространены в лесной и лесостепной зонах. Тогда как суперстрат был представлен преимущественно мужчинами, о чем также свидетельствуют палеоантропологические данные. Так, в исследованных погребениях Среднестоговской культуры 19 костяков принадлежали мужчинам и только 5 – женщинам [18, с. 154].
Предшествующее 4550 г. до н. э. звено ~1650-летней цикличности приходится на 6200 г. до н. э. (4550 + 1650 = 6200). Несколько позднее этой даты, около 6050 г. до н. э., началась масштабная экспансия анатолийских неолитических земледельцев в Европу. Ей предшествовало их продвижение к побережью Эгейского моря, которого мигранты достигли в 6600–6500 гг. до н. э., после чего дальнейшее расселение остановилось. Примерно 500 лет спустя, около 6050 г. до н. э., движение возобновилось по двум маршрутам. По первому переселенцы в 6000–5800 гг. до н. э. продвинулись на север до южного Карпатского бассейна (северо-восток Венгрии). Позже экспансия продолжилась в Центральную Европу. Примерно к 5200 г. до н. э. были заселены территории, простирающиеся от восточной Франции до Украины. Второй маршрут пролегал по побережью Адриатики, затем вдоль северного побережья Средиземного моря и на запад до Пиренейского полуострова [46; 60].
Масштабная экспансия характерна для фазы подъема. Начало экспансии анатолийских земледельцев в Европу около 6050 г. до н. э. можно связать с наступлением явной части этой фазы новых общностей, сформировавшихся около 6200 г. до н. э. (напомним, что явная часть фазы подъема начинается через 150 лет после момента «зачатия» этноса, который является нулевой точкой отсчета его жизни).
М. Фурхольт отмечает заметный рост генетического смешения в период раннего неолита в Центральной Анатолии, а также смешение между сообществами ранних фермеров и сообществами охотников-собирателей на территории Европы [45]. После прибытия в 6600–6500 гг. до н. э. анатолийских мигрантов на эгейское побережье они, видимо, смешивались с местным населением, что создало условия для формирования новых этнических общностей и их последующей экспансии.
Возникает вопрос, какие конкретно этногенезы прекращались и начинались новые в результате происходивших с ~1650-летней цикличностью масштабных миграций и смены населения в Европе. Палеогенетические данные свидетельствуют о том, что современные европейцы происходят в основном от трех популяций, заселявших Европу в следующей хронологической последовательности: западноевропейских охотников-собирателей, ранних европейских фермеров анатолийского происхождения и древних северных евразийцев, составлявших основу населения степных культур [37].
По мере отступания ледников, ускорившегося 15-13 тыс. лет назад, Европа начала заселяться людьми из рефугиумов (климатических убежищ). Первый масштабный виток этногенеза был связан с формированием семейства европейских гиперэтносов мезолитических охотников-собирателей в результате смешения между собой групп, мигрировавших из различных рефугиумов. Пик их формирования пришелся, вероятно, на период 13-13,5 тыс. лет назад. По прошествии 5000 лет, к 6200 г. до н. э. (8200 лет назад), общности охотников-собирателей относились к потерявшим пассионарность третьим-пятым этносам. Они послужили субстратом при формировании второго семейства гиперэтносов, суперстратом которых выступили группы неолитических земледельцев [36].
По прошествии 3300 лет, к 2900 г. до н. э., большинство общностей этих гиперэтносов относилось к третьим этносам. Это способствовало началу успешной экспансии степных праиндоевропейских групп – суперстрата третьего (индоевропейского) семейства гиперэтносов на территории Европы. Обладающие высокой пассионарностью первые и вторые неолитические этносы были в состоянии успешно противостоять экспансии до начала фазы обскурации. С их вхождением в эту фазу экспансия индоевропейцев возобновлялась. В результате они ассимилировали неолитические общности либо вытеснили их в неблагоприятные места обитания. Современные баски являются, вероятно, единственным существующим в настоящее время этносом (шестым?) одного из неолитических гиперэтносов [36]. Сохранению идентичности басков способствовал, очевидно, горный ареал их обитания.
В настоящее время прошло около 5000 лет после возникновения первых индоевропейских гиперэтносов на территории Центральной Европы. Почти полная ассимиляция современных кельтов (бретонцев, валлийцев и др.) позволяет предположить, что они относятся к пятым этносам кельтского гиперэтноса, возникшего на заре индоевропейской экспансии в Европу. Значительная часть населения Европы относится к четвертому (например, греки, албанцы), либо к третьему этносам (датчане, часть северных немцев – потомков саксов и др.). Первые и вторые этносы (англичане, северные французы, большая часть немцев и др.) находятся в фазе обскурации. Единственный находящийся в инерционной фазе первый этнос – венгры 3 и находящийся в фазе подъема второй этнос – поляки 4 в силу своей численности не могут существенно повысить общую пассионарность европейцев. Благодаря сравнительно высокому пассионарному напряжению, именно они, в отличие от ведущих западноевропейских этносов, успешно противодействуют оседанию мигрантов на своей территории.
Таким образом, ~6200, ~2900 гг. до н. э. и, вероятно, 2015 г. знаменуют собой условное начало процесса образования новых гиперэтносов на территории Европы, сменяющих предшествующее население. Масштабные миграции ~4550, ~1250 гг. до н. э. и с 375 г. по VII в. связаны в основном с экспансией вторых и третьих этносов, заменявших собой материнские этносы.
Гипотеза о климатическом генезисе ~1650-летней цикличности и его возможной синхронизации солнечным циклом Глайсберга
Возникает вопрос о генезисе ~1650-летней цикличности. Беглый обзор палеоклиматических данных как будто бы дает некоторые основания связать начало каждого из звеньев ~1650-летнего цикла с климатическим фактором. Так, «в настоящее время точно установлено, что 8,2 тыс. лет назад произошел выброс талой воды из Гудзонова залива в Северную Атлантику, что привело к нарушению глубоководной циркуляции и глобальному похолоданию – одному из самых экстремальных на протяжении голоцена» [60]. Видимо, именно это похолодание инициировало запуск доподлинно фиксируемого первого звена ~1650-летней цикличности масштабных миграций в Европу – миграций анатолийских фермеров. Она может быть синхронизирована соответствующим климатическим циклом. Попытаемся выяснить, что это за цикл.
Он может быть связан с характерными для последнего ледникового периода (51–10 тыс. лет до н. э.) квазипериодическими 1470-летними климатическими осцилляциями Дансгаарда-Эшгера. Они отражают изменения в циркуляции Северной Атлантики, вызванные притоком пресной воды [63; 65]. В климатических архивах голоцена 1470-летний цикл отсутствует [62]. Для позднего голоцена выявлены вызванные океаническим воздействием, отражающим климатическую динамику, колебания концентрации натрия во льдах с периодом около 1600 лет с максимальной интенсивностью от 5500 лет назад до настоящего времени [67]. Переход от 1470-летней к 1600-летней (вернее, ~1650-летней) цикличности произошел, видимо, в начальный период голоцена (8–10 тыс. лет назад).
Климатические изменения могли послужить «спусковым крючком» масштабных миграций в Европе и на ее территорию и в начале каждого последующего звена. Так, самый теплый в голоцене 200-летний период, после которого началось снижение средней температуры, имел место около 6500 лет назад (около 4500 г. до н. э.) [50]. Глобальное похолодание фиксируется 5600-5000 лет назад [54]. Конец этого периода (5000 лет назад) характеризуется как климатически изменчивый в Германии и соседних областях Европы 5 [52]. Данные показывают, что одно из исключительных климатических отклонений голоцена обнаруживается в Европе в течение десятилетий около 1200 г. до н. э., синхронно затрагивая разные регионы и культурно различные общества 6 [57]. Высказывается поддерживаемое многими историками мнение о причинно-следственной связи Великого переселения народов с так называемым «позднеантичным малым ледниковым периодом (536–660 гг.)». Предшествовавшие ему IV–V вв. характеризовались повышенной изменчивостью климата [41]. Начавшаяся в 2011 г. гражданская война в Сирии привела к исходу миллионов беженцев с территории страны, многие из них направились в Европу. Ее началу способствовала многолетняя засуха и вызванный ею дефицит водных ресурсов 7 [40; 47].
Возможна синхронизация ~1650-летнего цикла солнечным циклом Глайсберга. Исследователи сформулировали гипотезу о возможной синхронизации 1470-летнего климатического цикла солнечными циклами Зюйса (де Фриза) и Глайсберга с периодами, соответственно, около 210 и 86,5 лет. О синхронизации позволяет говорить кратность обоих солнечных циклов 1470-летнему циклу (1470/7 = 210; 1470/17 ? 86,5) [62]. Если считать, что период цикла Глайсберга составляет в среднем 86,5 года, то тогда продолжительность ~1650-летнего цикла окажется равной 1643,5 годам (1643,5/19 = 86,5).
Синхронизация климатических циклов циклом Глайсберга фиксируется уже в ранней истории Земли. Так, исследователи выявили климатический цикл продолжительностью около 80 лет, зафиксированный в осадочном архиве 2470 млн. лет назад и хорошо согласующийся с периодом солнечного цикла Глайсберга. Был сформулирован вывод, что солнечные циклы модулировали уже ранний палеопротерозойский климат посредством колебаний высокоэнергетических солнечных и галактических космических лучей (СКЛ и ГКЛ), управляемых солнечным магнитным полем [42]. Космические лучи состоят в основном из протонов. Частота возникновения крупных солнечных протонных событий демонстрирует приблизительную периодичность в 80-85 лет [56], что указывает на их синхронизацию циклом Глайсберга.
Механизм действия космических лучей на климат следующий. «Понижение (повышение) потока космических лучей (ГКЛ и СКЛ) при их вторжении в атмосферу Земли приводит к понижению (повышению) ионизации воздуха. Тем самым КЛ могут активно воздействовать на состав атмосферы, на еe динамику, погоду и климат» [17, с. 74-75]. Авторы формулируют вывод, что «по совокупности изученных эффектов, КЛ можно считать одним из основных постоянно действующих биотропных агентов космической погоды» [17, с. 75]. Заметим, что Л.Н. Гумилев указывал на «возможную связь пассионарных толчков (вызывающих их космических лучей. – Р.С.) с вариацией солнечной активности либо со вспышками сверхновых» [10, с. 406]. Это его мнение не противоречит современным научным представлениям. Действительно, солнечная активность и вспышки сверхновых являются источниками, соответственно, СКЛ и ГКЛ. Они влияют на биосферу в целом и, видимо, на процессы этногенеза, в частности, как опосредованно, через климатические изменения, так и, возможно, непосредственно, через геомагнитные возмущения [17, с. 75].
Существует мнение о том, что цикл Глайсберга имеет ни одну 80–90-летнюю периодичность (как считалось до сих пор), а широкую полосу частот (50–140 лет) и сложный характер. Скорее всего, он состоит из двух режимов колебаний – периодичностью 50–80 лет и периодичностью 90–140 лет [61]. При его релевантности синхронизация этим циклом климатических циклов может иметь стохастический характер со средним периодом 80-85 лет (о стохастической синхронизации см.: [1]). Есть основание полагать, что средний период близок к 82 годам. Так называемые «репродуктивные возрасты» материнских этносов (в этих возрастах от них отпочковываются дочерние этносы) кратны 82-летнему периоду [24, с. 120], что свидетельствует о синхронизации процессов этногенеза этим периодом.
Гипотеза о синхронизации процессов этногенеза 82-летним средним периодом цикла Глайсберга позволяет уточнить продолжительность ~1650-летнего цикла. Она равна 1640 годам (1640/20 = 82). Согласно этой гипотезе, 1640-летняя цикличность начала масштабных миграций в Европе будет выглядеть следующим образом: 6185 ? 4545 ? 2905 ? 1265 гг. до н. э. ? 375 ? 2015 гг. На наш взгляд, эта уточненная схема в большей степени соответствует имеющимся историческим фактам.
Заключение
В заключение можно сформулировать следующие выводы.
1. Достигший апогея в 2015 г. миграционный кризис в Европе свидетельствует о начале очередного ~1650-летнего цикла, в начальный период которого происходит смена аборигенных этнических общностей мигрантскими. Причина этой смены состоит в исчерпании пассионарности первых и высокой пассионарности вторых.
2. Наиболее вероятное время начала социально-политических катаклизмов в Европе, связанных с крахом западноевропейской цивилизации – это середина XXI в. Существует вероятность, что катаклизм начнется в ближайшие годы.
3. Начиная с неолита, четко прослеживается ~1650-летняя цикличность масштабных миграций в Европе и связанной с ними смены населения. ~1650-летний цикл имеет, скорее всего, климатический генезис. Вероятна его синхронизация солнечным циклом Глайсберга, средний период которого, возможно, близок к 82 годам. Уточненная продолжительность миграционного цикла в Европу может составлять 1640 лет.
Список литературы:
[1]. Анищенко В.С., Астахов В.В., Вадивасова Т.Е., Стрелкова Г.И. Синхронизация регулярных, хаотических и стохастических колебаний // Известия вузов «Прикладная нелинейная динамика». – 2009. – Т. 17, № 2. – С. 145–151.
[2]. Балабанова М.А. Демография поздних сарматов // Нижневолжский археологический вестник. – 2000. – № 3. – С. 201–208.
[3]. Балабанова М.А., Пилипенко А.С., Трапезов Р.О., Черданцев С.В. К вопросу о выделении антропологических и генотипических особенностей мигрантов в сарматских популяциях Нижнего // Piles of bones: палеоантропология, биоархеология, палеогенетика. Материалы Всероссийской научно-практической конференции. – СПб.: МАЭ РАН, 2018. – С. 37–42.
[4]. Бромлей Ю.В. Этнос и эндогамия // Советская этнография. – 1969. – № 6. – С. 84–91.
[5]. В какие страны уехали беженцы с Украины. Карта. – URL: https://www.rbc.ru/politics/05/08/2022/62ebb8db9a7947bce3a039e6 (дата обращения: 04.09.2022).
[6]. Гаджимурадова Г.И. Формирование мусульманских сообществ в Европе и возникновение религиозного экстремизма в условиях неконтролируемой миграции // Власть. – 2016. – Т. 24, № 10. – С. 194–197.
[7]. Гумилев Л.Н.Этногенез и биосфера Земли. – Л.: Гидрометеоиздат, 1990. – 528 с.
[8]. Гумилев Л.Н. От Руси к России: очерки этнической истории. – М.: Экопрос, 1992. – 336 с.
[9]. Гумилев Л.Н. Тысячелетие вокруг Каспия. – М.: ТОО «Мишель и К°». – 336 с.
[10]. Гумилев Л.Н. Конец и вновь начало. – М.: Танаис ДИ-ДИК, 1994. – 544 с.
[11]. Гумилев Л.Н., Ермолаев В.Ю. Горе от иллюзий // Гумилев Л.Н. Ритмы Евразии: эпохи и цивилизации. – М.: Экопрос, 1993. С. 174–187.
[12]. Егоров И. Николай Патрушев: Запад создал империю лжи, предполагающую унижение и уничтожение России. Над пропастью во лжи // Российская газета. 27 апреля 2022 г. – № 91 (8739).
[13]. История Древнего Рима / под ред. В. И. Кузищина. – М.: Высш. школа, 2000. – 383 с.
[14]. Катакомбные культуры [Электронный ресурс] // Генофонд.рф: web-сайт. – URL: http://генофонд.рф/?page_id=2078 (дата обращения: 08.09.2022).
[15]. Клейн Л.С. Ямная, не ямная (обзор современных работ о курганных погребениях Подунавья) // Stratum plus. – 2017. – № 2. – С. 361–376.
[16]. Кондратьева Т.С. Миграционный кризис в Европе: причины и последствия // Проблемы европейской безопасности: сб. науч. тр. Вып. 1. – М., 2016. – С. 225–239.
[17]. Космические факторы эволюции биосферы: новые направления исследований / Обридко В.Н., Мирошниченко Л.И., Рагульская М.В. и др. // Проблемы эволюции биосферы. Отв. ред. С.В. Рожнов. – М.: ПИН РАН, 2013. – С. 66–94.
[18]. Котова Н.С. Ранний энеолит степного Поднепровья и Приазовья. – Луганск: Шлях, 2006. – 328 с.
[19]. Медушевский Н.А., Шишкина А.Р. Миграционные процессы современности: ситуативное явление или глобальный исторический вызов? – М.: URSS. 2018. – 168 с.
[20]. Миграционный кризис в Европе / под ред. А.П. Кошкина. Вып. 6. – М.: Изд-во «РЭУ им. Г.В. Плеханова», 2016. – 92 с.
[21]. Напольских В.В. Введение в историческую уралистику. – Ижевск: Удмуртский институт истории, языка и литературы УрО РАН, 1997. – 268 с.
[22]. Сайфуллин Р.Г. Теория этногенеза и всемирный исторический процесс (опыт естественнонаучной периодизации истории). – Казань: Изд-во «Мастер Лайн», 2002. – 440 с.
[23]. Сайфуллин Р.Г. Этнополитогенез римского суперэтноса // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. – 2012. – № 12–3. – С. 168–171.
[24]. Сайфуллин Р.Г.Внутриполитическая динамика США: ретроспективный анализ и прогноз развития на основе биосоциального подхода // История и современность. – 2018. № 1–2. – С. 111–135.
[25]. Сайфуллин Р.Г. Устойчивость государства и динамика гиперэтноса: анализ взаимосвязи на примере Древнего Египта // История и современность. – 2018. – № 4. – С. 50–75.
[26]. Сайфуллин Р.Г. Гипотеза о гетерозисном генезисе пассионарности как биосоциальной жизнеспособности // Современное состояние и перспективы развития психологии труда и организационной психологии / отв. ред. А. А. Грачев и др. – М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2021. – С. 733–748.
[27]. Сайфуллин Р.Г. К исследованию феномена самопожертвования в контексте обеспечения безопасности России // Развитие территорий. – 2022. – № 1. – С. 59–70.
[28]. Сафронов А.В. Этнополитические процессы в Восточном Средиземноморье в конце XIII – начале XII вв. до н. э.: дис. … канд. ист. наук: 07.00.03 / Ин-т Востоковедения РАН. – М., 2005. – 282 с.
[29]. Сафронов А.В. Очерки по истории Восточного Средиземноморья в XIV–XII вв. до н. э. / отв. ред. К.Ф. Карлова. – М.: ИВ РАН, 2018. – 176 с.
[30]. Словарьпонятий и терминов теории этногенеза Л.Н. Гумилева / сост. В.А. Мичурин, под ред. Л.Н. Гумилева // Гумилев Л.Н. Этносфера: история людей и история природы. – М.: Экопрос, 1993. – С. 493–542.
[31]. Трофимова О.В. Европейские подходы к теориям миграции: особенности формирования // Общественные науки и современность. – 2020. – № 5. – C. 53–66.
[32]. Хорева Е.Е., Бакшеева А.Р. Внешняя миграция в странах Западной Европы как фактор кризиса национально-государственной идентичности // PolitBook. – 2019. – № 3. – С. 112–125.
[33]. Хохлов А.А. Морфогенетические процессы в Волго-Уралье в эпоху раннего голоцена (по краниологическим материалам мезолита – бронзового века). – Самара: СГСПУ, 2017. – 368 с.
[34]. Черных Е.Н., Орловская Л.Б.Радиоуглеродная хронология ямной и катакомбной археологических общностей // Археология евразийской лесостепи-степи: сб. ст. / под ред. В.Н. Глазьева. – Воронеж: Издательский дом ВГУ, 2016. – С. 17–32.
[35]. Ядерная программа Франции. Справка // РИА Новости. 12.02.2010. – URL: https://ria.ru/20100213/208867767.html (дата обращения: 08.09.2022).
[36]. Ancient genomes link early farmers from Atapuerca in Spain to modern-day Basques / T. Gunther, C. Valdiosera, H. Malmstrom et al. // PNAS. – 2015. – № 112 (38). – P. 11917–11922.
[37]. Ancient human genomes suggest three ancestral populations for present-day Europeans / I. Lazaridis, N. Patterson, A. Mittnik et al. // Nature. – 2014. – № 513 (7518). – P. 409–413.
[38]. Bello V. The spiralling of the securitisation of migration in the EU: from the management of a ‘crisis’ to a governance of human mobility? // Journal of Ethnic and Migration Studies. – 2020. – № 48 (6). – P. 1327–1344.
[39]. Brzezinski R., Mielczarek M. The Sarmatians, 600 BC–AD 450. – Oxford: Osprey Publishing. 2002. – 48 p.
[40]. Climate change in the Fertile Crescent and implications of the recent Syrian drought / C.P. Kelley, S. Mohtadib, M.A. Cane et al.// PNAS. – 2015. – № 112 (11). – P. 3241–3246.
[41]. Cooling and societal change during the Late Antique Little Ice Age from 536 to around 660 AD / U. Buntgen, V. Myglan, F. Ljungqvist et al. // Nature Geosci. – 2016. – № 9. – P. 231–236.
[42]. Ding A., Hofmann A. & Li Y.L. 2470 million-year-old banded iron formation reveals a climatic oscillation consistent with the Gleissberg solar cycle // Commun Earth Environ. – 2022. – № 3 (1). – P. 45. – URL: https://doi.org/10.1038/s43247-022-00378-w
[43]. Dynamic changes in genomic and social structures in third millennium BCE central Europe / L. Papac, M. Ernee, M. Dobes et al. // Science Advances. – 2021. – № 7 (35). eabi6941. – doi: 10.1126/sciadv.abi6941.
>[44]. Estevens J. Migration crisis in the EU: developing a framework for analysis of national security and defence strategies // Comparative Migration Studies. – 2018. – № 6 (28). – doi.org/10.1186/s40878-018-0093-3
[45]. Eurostat. Asylum Statistics. 2016. [Electronic resource]. URL: http://ec.europa.eu/eurostat/statistics-explained/index.php/Asylum_statistics (дата обращения: 04.09.2022).
[46]. Furholt M. Mobility and social change: Understanding the European neolithic period after the archaeogenetic revolution // Journal of Archaeological Research. – 2021. – № 29 (4). – P. 481–535.
[47]. Gleick P.H. Water, Drought, Climate Change, and Conflict in Syria // Weather, Climate, and Society. – 2014. – № 6 (3). – P. 331–340.
[48]. Goldberg A., Guntherb T., Rosenberg N.A., Jakobsson M. Ancient X chromosomes reveal contrasting sex bias in Neolithic and Bronze Age Eurasian migrations // PNAS. – 2017. – № 114 (10). – Р. 2657–2662.
[49]. Halsall G. Barbarian Migrations and the Roman West, 376–568. Cambridge University Press, 2007. – 591 p.
[50]. Holocene global mean surface temperature, a multi-method reconstruction approach / D. Kaufman, N. McKay, C. Routson et al. // Sci Data. – 2020. – № 7. – Р. 201. – URL: https://doi.org/10.1038/s41597-020-0530-7
[51]. Karolewski I.P., Benedikter R. Europe’s refugee and migrant crisis Political responses to asymmetrical pressures // Politique europeenne. – 2018. – № 60 (2). – P. 98–132.
[52]. Litt T., Scholzel C., Kuhl N., Brauer A. Vegetation and climate history in the Westeifel Volcanic Field (Germany) during the past 11 000 years based on annually laminated lacustrine maar sediments // Boreas. – 2009. – № 38 (4). – P. 679–690.
[53]. Low Prevalence of Lactase Persistence in Bronze Age Europe Indicates Ongoing Strong Selection over the Last 3,000 Years / J. Burger, V. Link, J. Blocheret al. // Current Biology. – 2020. – № 30. – P. 4307–4315.
[54]. Magny M., Haas J.N. A major widespread climatic change around 5300 cal. yr BP at the time of the Alpine Iceman // Journal of Quaternary Research. – 2004. – № 19 (5). – P. 423–430.
[55]. Massive migration from the steppe was a source for Indo-European languages in Europe / W. Haak, I. Lazaridis, N. Patterson et al. // Nature. – 2015. – № 522 (7555). – P. 207–211.
[56]. McCracken K., Dreschhoff G., Smart D. & Shea M. Solar cosmic ray events for the period 1561–1994: 2. The Gleissberg periodicity // J. Geophys. Res. Space Phys. – 2001. – № 106. – P. 21599–21609.
[57]. Molloy B. Was There a 3.2 ka Crisis in Europe? A Critical Comparison of Climatic, Environmental, and Archaeological Evidence for Radical Change during the Bronze Age–Iron Age Transition // J Archaeol Res. – 2022. – URL: https://doi.org/10.1007/s10814-022-09176-6
[58]. Morrissey J. Environmental change and forced migration: A state of the art review / Refugee Studies Centre. University of Oxford, 2009. – 49 p.
[59]. Multi-isotope proveniencing of human remains from a Bronze Age battlefield in the Tollense Valley in northeast Germany / T.D. Price, R. Frei, U. Brinker et al. // Archaeol. Anthropol. Sci. – 2019. – № 11. – P. 33–49.
[60]. Neolithisation of the Aegean and Southeast Europe during the 6600–6000 calBC period of Rapid Climate Change / B. Weninger, L. Clare, F. Gerritsen et al. // Dokumenta Praehistorica. – 2014. – № 41. – P. 1–31.
[61]. Ogurtsov M.G., Kocharov G.E., Nagovitsyn Yu.A., Jungner H. Long-period cycles of the Sun’s activity recorded in direct solar data and proxies // Solar Phys. – 2002. – V. 211. – P. 371–394.
[62]. Possible solar origin of the 1470-year glacial climate cycle demonstrated in a coupled model / H. Braun, M. Christl, S. Rahmstorf et al. // Nature. – 2005. – № 438. – P. 208–211.
[63]. Rahmstorf S. Timing of abrupt climate change: A precise clock // Geophysical Research Letters.– 2003. – № 30 (10). – 1510. – doi: 10.1029/2003GL017115.
[64]. Re-theorising mobility and the formation of culture and language among the Corded Ware Culture in Europe / K. Kristiansen, M. E. Allentoft, K. M. Frei et al. // Antiquity. – 2017. – № 91 (356). – P. 334–347.
[65]. Schulz M. On the 1470-year pacing of Dansgaard-Oechger events // Paleoceanography. – 2002. – № 17 (2). CiteID 1014. – doi: 10.1029/2000PA00057.
[66]. The Beaker phenomenon and the genomic transformation of northwest Europe / I. Olalde, S. Brace, M.E. Allentoft et al. // Nature. – 2018. – № 555. – P. 190–196.
[67]. The origin of the 1500-year climate cycles in Holocene North-Atlantic records // M. Debret, V. Bout-Roumazeilles, F. Groussetet al. // Climate of the Past. – 2007. – № 3 (4). – P. 569–575.
[68]. The Sea Peoples, from Cuneiform Tablets to Carbon Dating / D. Kaniewski, E. Van Campo, K. Van Lerberghe et al. // PLоS ONE. – 2011. – № 6 (6). e20232. – doi: 10.1371/journal.pone.0020232.
Примечания:
1. Уточним, что, как показывает пример Европы, угрозу национальной безопасности представляют, прежде всего, мигранты из культурно чуждых принимающему обществу конфликтогенных стран. Близкие же по культуре и языку мигранты, напротив, являются благом для принимающей страны, испытывающей дефицит рабочей силы из-за демографических проблем. Таковыми для России является подавляющее большинство беженцев с Украины.
2. Например, на вооружении Франции в начале XXI в. имелось 384 стратегических боезарядов на подводных лодках и 80 единиц тактического ядерного оружия авиационного базирования [35]; в стране имеется 56 промышленных ядерных реакторов.
3. Если количество осевших в Паннонии во время Великого переселения народов угров из состава гуннского и аварского объединений было сопоставимо с количеством мадьяр, пришедших в Паннонию в IX в., то часть современных венгерских популяций относится ко второму угорскому этносу.
4. Если территория Польши входила в состав славянской прародины, то часть польских популяций относится к третьему этносу. Заметим, что среди славян к первому этносу относится основная масса популяций великороссов, возникших в начале XIII в. в результате смешения мигрировавших на восток суперстратных восточнославянских групп с местным субстратом – финно-угорскими и балтскими племенами.
5. Территория Германии и соседних восточных областей входила в ранний ареал культуры шнуровой керамики.
6. Примечательна следующая констатация Б. Моллоя: «Изменение климата не привело к повсеместной катастрофе, пострадали только некоторые общества, в то время как другие процветали» [56]. С позиции теории пассионарности она получает логичное объяснение: «пострадали» общности, находившиеся в фазовых переходах либо в фазе обскурации, а общности, находившиеся в устойчивых состояниях фаз этногенеза, «процветали», несмотря на неблагоприятные климатические изменения.
7. Разумеется, было бы неправильно видеть причину гражданской войны в Сирии исключительно в действии климатического фактора. Однако и отрицать его влияние нельзя. Б. Моллой сформулировал следующий механизм действия неблагоприятного изменения климата на социально-политическую динамику: оно «усиливало первоначальные социальные разногласия и подрывало устойчивость общества… Действие климатического фактора может усугублять социальные кризисы и в некоторых случаях доводить их вплоть до социально-политического коллапса» [56].
EUROPEAN MIGRATION CRISIS IN THE LIGHT
OF THE PASSIONARITY THEORY AND ~1650-YEAR CYCLICITY
OF LARGE-SCALE MIGRATIONS TO EUROPE
The article analyzes the European migration crisis on the basis of the passionarity theory, as well as empirically identified starting from the Neolithic ~1650-year cyclicity of large-scale migrations to the territory of Europe and the population change associated with them: ~6200 ? ~4550 ?~2900 ?~1250 BC? 375-410 ? 2010-2050? AD. Passionary groups of migrants, who are at the beginning of their life cycle, replace the aboriginal ethnic communities that have exhausted their passionarity and are at the end of their life cycle, in the initial period of ~1650-year cycle. The conclusion is formulated that the current migration crisis, which peaked in 2015, indicates the beginning of another ~1650-year cycle. On this basis, a forecast is made for the middle of the 21st century. as the most likely time for the onset of socio-political cataclysms in Europe, which will be triggered by large-scale migration processes. It is not excluded that these processes and the socio-political cataclysm provoked by them may occur in the coming years. A set of historical and climatic data is considered, confirming the existence of the ~1650-year cyclicity. Hypotheses are formulated about the climatic genesis of the ~1650-year cycle and its possible synchronization with the Gleisberg solar cycle.
Key words: migration crisis; forecast of migrations to Europe; passionarity theory; ~1650-year cyclicity.
|
